4
Сразу после звонка Сергею, Владимир вызвал секретаршу и спросил:
— Катя, Ампилова пришла?
— Как вы и просили, Владимир Сергеевич, ровно в десять.
— Тогда зови, будем разбираться. Через минуту в кабинет к Владимиру Кедрову вошла бунтующая топ-модель. Директор рекламной фирмы «Кедр» окинул девушку профессиональным взглядом. Его мозг тут же выдал на "внутренний экран": рост — 170–174 сантиметра, грудь — 96–98 сантиметра, талия — 58–60 сантиметров, бедра — 88–90 сантиметров. Лицо — интеллигентное, приветливое. Волосы — длинные, русые. Губы чувственные, но в меру, без налета вульгарности. Стоящий экземпляр. Умеет мой зам, Колька, выбирать кадры. Впрочем тут его заслуги особо и не было. Здесь и почтенному столетнему старцу было бы понятно, что таких женщин надо брать. Еще мгновение и решение было принято — не выгонять ни в коем случае, но приструнить и приструнить сходу, резко. Словом, как обычно.
— Садитесь.
— Спасибо, — девушка села.
— Ты кто такая? Ты топ-модель. Самая обыкновенная топ-модель. Вот и топай по подиуму и демонстрируй то, что на тебя повесили. Ты вешалка. Чертовски привлекательная, аппетитная, выполненная Господом по самому современному проекту, но все же вешалка. Ходячая живая вешалка.
— Владимир Сергеевич, я в этом платье на подиум не выйду, — сидящая напротив Владимира высокая шатенка, вся, под напором слов Кедрова съежилась и казалось меньше своих ста семидесяти четырех сантиметров в длину и великолепных, умопомрачительных девяносто восьми сантиметров по груди.
— Это еще почему? — директор рекламной фирмы «Кедр» иронично, нахально и чуть удивленно смотрел на девушку.
— Когда я надеваю это платье, то непонятно что я демонстрирую.
— Как это непонятно?
— То ли платье, то ли свою грудь.
— Платье, радость моя, платье. И не обольщайся на этот счет. Такой груди как у тебя, ну нельзя правда сказать что вагон и малая тележка, но на полуторатонную «Газель» наберется. А платье такое одно. Так сказать эксклюзив. Заруби себе это на носу, — Владимир сделал паузу, демонстративно прошелся взглядом по объекту спора, лишний раз убеждаясь, что объект действительно хорош, — или на своей груди, — завершил он фразу.
— В контракте не было оговорено, что я должна обнажать свою грудь.
— Анастасия Михайловна, за такие деньги, которые ты должна была получить за этот показ, ты не то что в этом платье должна была пройти, а если надо — и продемонстрировать первый наряд Евы, до того как ей взбрело в голову скушать яблочко, как будто витаминов ей не хватало, черт ее побери. Усекла?
— Нет, не усекла.
— Хм. Во дает, — Володя Кедров откинулся на спинку кресла и удивленно-весело продолжал смотреть на девушку. — Послушай дорогуша, топ-моделюшка моя упрямая. А ты не боишься потопать отсюда?
— Волков бояться — в лес не ходить.
— Во дает! — вновь воскликнул Кедров и подумал: "А девчушка то хороша. Нет, правда хороша. И глаза, нет глазищи, так и сверкают, прямо слепят, как у моего «Опеля» на дальнем свете. И в тоже время какая-то внутренняя застенчивость чувствуется. Как она, бедная, съежилась, когда я на нее попер. Съежилась, но не отступила от своего".
— Ну и что же мне с вами делать, Анастасия Михайловна Ампилова, а?
— Вы директор, Вам виднее. "А черта два я тебя познакомлю с ней, — неожиданно подумал Володя про своего лучшего друга Сергея, — умоешься. С тебя и твоей Маришки достаточно".
— Вот тут ты права, я — директор, мне виднее. "И лицо такое мягкое приветливое, не такое как сегодня в моде — грациозно-хищное: а-ля "пантера на охоте".
— Ладно, Настя, иди. Считай что предупреждение ты получила, второго не будет.
— До свидания, — девушка встала со стула и направилась к двери.
— До свидания. Кстати, а где ты учишься? Я читал твои анкетные данные, но что-то этот пункт не запомнил.
— На филфаке в ДГУ, четвертый курс.
— На каком отделении?
— На русском.
— Русском?
— Да.
— Странно.
— Почему?
— Многие стремятся на английское, немецкое, французское. Считается престижней.
— Я стараюсь поступать в жизни как мне нравится или как я считаю нужным, а не как модно или как принято. Но не волнуйтесь: "I've known English good, too. Even very good."
— Честно говоря, кроме инглиш и гуд ни черта не понял.
— Что ж переведу: "Английский я знаю тоже хорошо. Даже очень хорошо".
"Ставлю сто против одного, что идет на красный диплом. Но не может человек с такими глазищами учиться кое-как. Они же так и бьют своими сто двадцатью ай кью.[11]
— Ну и как, на красный диплом тянешь?
— Тяну.
"Жаль ни с кем не поспорил", — подумал Владимир после того как девушка вышла. А между тем дела шли своей чередой. Он ругался, спорил, убеждал, просил рекламодателей. Распекал, хвалил сценаристов, дизайнеров. Шушукался с бухгалтером и своим заместителем. Но где-то там, глубоко внутри, после разговора с Настей, засело что-то приятное и теплое. И вот это приятное и теплое шевелилось, перекатывалось, что бы в конце концов, к обеду осесть в душе, нет не твердым камнем, а теплым, приятным комком: "А девушка хороша. Действительно хороша — умна, красива. И к тому же стеснительна, но и смела. Качества почти не сочетаемые. Это все равно что найти топ-модель которая понравилась бы одновременно, к примеру, неграм, китайцам и шведам. И звучит как — Анастасия Михайловна Ампилова. От этого сочетания имени и фамилия не то что аристократизмом веет, а прямо дует, как в мощной аэродинамической трубе, с ног сшибает. Анастасия Ампилова, — весь оставшийся день Володя произносил про себя эти два слова, катал их во рту, как ребенок катает во рту понравившуюся ему конфетку, прежде чем окончательно проглотить. Анастасия Ампилова. Надо с ней поближе познакомиться", — приняв такое приятное для себя решение, Володя Кедров вторую половину дня провел в веселом, приподнятом настроении. А день все наваливался и наваливался на него всей своей тяжестью нерешенных дел.
— …Дима, воспроизведи, будь добр, что я перед своей командировкой говорил тебе по поводу твоего сценария ролика, рекламирующего обезболивающее для женщин при месячных?
Дима, упитанный, на сто процентов уверенный в неотразимости своих 185 сантиметрах мужской плоти, молодой парень, довольно небрежно сидящий на стуле напротив генерального директора, улыбнулся ему широкой американской улыбкой молодого преуспевающего бизнесмена и четко ответил:
— "Сценарий хорош, но немного грубоваты диалоги, их надо чуть облагородить".
— Совершенно верно. Именно это я и сказал. Заметь в моей фразе были слова «немного» и «чуть». И что я вижу после этого на выходе?
— Кедров намеренно затянул паузу. Молодой рекламный сценарист несколько глупо вытаращился на него, не зная, что в ответ сказать шефу.
— Так вот, теперь твои диалоги, раньше похожие на разговор двух торговок селедкой на "Озерке",[12] больше смахивают на разговор Золушки с Дюймовочкой из известных тебе детских сказок, которые ни сном, ни духом не знают ни что такое месячные, ни как больно при этом бывает и в каких случаях они прекращаются. Дима, во всем надо же знать меру. Если тебя попросят чуть облагородить поговорку: "Баба з возу, кобыле легче", это не означает, что от тебя на выходе ждут фразу типа: "Леди с фаэтона, лошадка повеселела". Ясно?
— Ясно.
— Теперь насчет ролика по минеральной воде «Борисфен». Он меня тоже не устраивает.
— Почему Владимир Сергеевич? — парень окончательно увял.
— Дима, ну что это за сценарий. С лепестка ромашки…
— Розы.
— Ну хорошо, розы. С лепестка розы падает вниз капля воды в открытый рот птички…
— Соловья.
— О'кей, соловья. И этот соловей начинает петь на фоне бутылки «Борисфена». И голос за кадром: "Борисфен — чистая нота среди минеральных нот".
— И чем плох этот сценарий? — Дима осторожно попробовал защищаться.
— Потому что он стандартен — это раз. И потому, что название воды не гармонирует с твоим вариантом сценария. Это два. Когда ты произносишь слово «Борисфен», что слышится? Слышится мощь. Бо-рис-фен. В этом же слове как бы заложено слово «борись». И как рокочет в нем буква «р». А ты что выдаешь? Нежненький тюльпанчик…
— Роза.
— Еще раз всунешься со своими репликами насчет розы-ромашки-тюльпана-соловья-вороны — уволю. В общем так. Рекламный ролик по твоему сценарию получится незапоминающийся. Так уже десятки раз рекламировали и шампуни, и минеральные воды, и еще черт знает что. Нет изюминки. Ведь в рекламе что главное — что бы рекламируемый товар запомнился, — растягивая последнее слово произнес Владимир. Что бы потенциальный покупатель, скользя пресыщенным взглядом по шеренги бутылок с минеральной водой, сам того не желая, выхватил из этого общего ряда «Борисфен» и про себя сказал: "А, это тот «Борисфен», который…" Так вот, фразу после «который» ты и должен придумать, и запоминающееся придумать. Выпендриться одним словом. Ясно?
